Гениальная, мудрая, лаконичная как вечность Инна Кабыш...
Я люблю ее много лет за ее
"Если поезд ушел..."Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале:
в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс,
ибо нам небеса это место и век навязали,
как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас.
Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки,
разводить не руками, а кур, хризантемы, костры,
и Писанье читать, и держать свою душу в порядке,
и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры.
И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону, –
и понять, и проклясть, и смириться, и все расхотеть,
и без зависти белой смотреть на дуреху ворону,
что могла б и в Верону на собственных двух улететь.
И на этом участке планеты дожить до рассвета,
и найти себе место под крышей и солнцем в виду
раскуроченных урн, и дожить до весны и до лета,
и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду.
И стоять на своем, и пустить в это месиво корни,
и врасти, а потом зацвести и налиться плодом,
ибо поезд ушел в небеса и свистки его горни,
но остался вокзал, на котором написано: “Дом”.".
За
"Кто варит варенье в июле..." (кто читал - тот понимает, как любит Кабыш за это стихотворение (и за гекалитры варенья) мой муж
"Кто варит варенье в июле..."Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.
Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен пере-зимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувства же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.
Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах...
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет. И за главное, держащее на плаву со студенчества -
"...ибо жизнь - больше Родины, больше любви, больше слова.
Ею всё покрывается: то-то она тяжела..."
и кончался сентябрь - оставались окурки, огрызки
и сугробы листвы. К не-благим привыкая вестям,
я жила. А любовь уходила всегда по-английски
и брела королевской походкой по русским путям.
я смотрела ей вслед. И жила. В ожидании хлада.
В ожидании глада, чумы. И гражданской войны,
И Суда, посредине распада, в предверии ада
я жила, всякий раз не надеясь дожить до весны.
я писала слова, я читала слова, вновь писала:
я спасалась в словах, но как в детской игре: "Раз, два, три!"-
раздавалось во мне - и тогда ничего не спасало:
после каждого "три!" я взывала себя изнутри.
А потом собирала: другую себя из былого.
А что после потом - в двух словах говоря: "Я жила"...
Ибо жизнь больше осени, родины, больше любви, больше слова...
Ею всё покрывается: то-то она тяжела.А сегодня прочитала еще прекрасное:"Последним супом накормила
и налила: святое дело.
Дала подушку, бритву, мыло
до кучи – душу не без тела.
Не так уж, в общем-то, и много,
но, согласись, на дармовщину...
Еще не ведая, что к Богу
проходит путь через мужчину."
Для меня она открывает окна очевидного-неведомого.
Слова врезаются в память и помнятся спустя не годы даже - десятилетия....